Четвер, 28.03.2024, 21:56
Історія та гуманітарні дисципліни
Головна | Реєстрація | Вхід Вітаю Вас Гість | RSS
Меню сайту



QBN.com.ua
Головна » Статті » Історія України » Литовсько-Польська доба

Носевич В.Л.Традиционная белорусская деревня в европейской перспективе Часть вторая Волочная реформа - первая попытка вестернизации
В середине XVI в. процесс оформления фольварочно-барщинной системы в Великом Княжестве Литовском нашел свое законченное воплощение в волочной реформе. Впервые она началась в 1547 г. в личных уделах королевы-матери Боны (происходившей из итальянского рода Сфорца) и ее сына, великого князя Жигимонта Августа. Спустя 10 лет началось активное проведение ее в государственных имениях Княжества[204]. Общие правила перераспределения земельных наделов в государственных имениях изложены в 1557 г. в подробной инструкции, получившей название Устава на волоки[205]. По ее образцу вскоре началось преобразование структуры повинностей в частных имениях Великого Княжества, которое в основном завершилось в 1590-е — 1600-е гг.

В ходе реформы структура наделов и состав повинностей приобрели тот вид, который в общих чертах сохранялся до конца существования Речи Посполитой, а в пережиточных формах — вплоть до упразднения крепостнической системы во второй половине XIX в.

Суть волочной реформы сводилась к повсеместному переделу крестьянской пашни на стандартные единицы — волоки, которые в свою очередь делились на 30 моргов, и выделению лучших земель под фольварк, обрабатываемый трудом крепостных. Название волока (как вариант — уволока) имеет бесспорно славянскую этимологию (от слова волочить). Но инициаторы реформы, видимо, рассматривали его как эквивалент немецкого термина Gufe, которым обозначался стандартный земельный участок с фиксированным объемом повинностей. Термин морг, по мнению польских исследователей, напрямую заимствован из Германии, где изначально обозначал земельный участок, который пахарь был в состоянии обработать за рабочий день, от рассвета до полудня (от немецкого morgen — утро)[206]. В Великом Княжестве Литовском он имел площадь в 0,71 га, а площадь волоки равнялась 21,36 га. Такой надел делился на три части, из которых одна засевалась озимыми культурами, вторая — яровыми, а третья оставалась под паром. За владение волокой устанавливалась определенная норма повинностей, зависевшая от качества земли. Обычно вводились три градации земли — хорошая, средняя и плохая (подлая), иногда выделялась еще категория преподлой. Там, где вводился фольварк, часть повинностей заключалась в отработке барщины, но реформа допускала и денежную форму повинности — чинш (с части волок либо со всех, если введение фольварка оказывалось нецелесообразным).

Как показал В. Ф. Голубев, изначально 30-морговая волока предполагала распределение только пашни, сенокосные угодья при этом оставались в совместном общинном владении. Если же сенокосы тоже закреплялись за индивидуальными хозяйствами, они именовались наддавком и обычно выделялись в расчете 3 моргов сеножатных на волоку (чуть более 2 га). Такая волока с наддавком составляла 33 морга, или 23,4 га[207].

Одним из непосредственных исполнителей реформы во владениях Жигимонта Августа был каноник Виленского капитула Войтех Ленартович Нарбут, размечавший в 1549—1550 гг. на волоки земли Слонимской волости. Он и выступил инициатором перенесения этой реформы в капитульные имения Корень и Трусовичи (которые, видимо, находились под его непосредственным управлением). В 1559 г. Войтех Нарбут подготовил проект декрета о начале волочной реформы в этих имениях, одобренный капитулом[208]. Однако в 1560 г. сам каноник умер, не успев, видимо, приступить к реализации своего плана.

Повторное решение о проведении волочной реформы в имении Корень принято капитулом 3 октября 1572 г.[209] Размерили его земли на волоки не позднее конца 1575 г. каноники Лаврин Вольский и Томаш Маковецкий. Не желая вводить новую систему повинностей без ведома и согласия капитула, они представили ему проект волочной уставы, одобренный капитулом 13 февраля 1576 г. Копия письма, направленного по этому поводу тиунам и людям имения Кореньского, была вписана в актовую книгу капитула. В письме жители имения извещались о том, что капитул рассмотрел предложенные нормы повинностей, дабы материальное положение подданных в результате реформы не ухудшилось (jakoby wam za takową ustawą wielka obciążliwość nie była). Проект, найденный достаточно справедливым, был утвержден, а польская копия с его латинского оригинала вписана в актовую книгу непосредственно вслед за письмом капитула[210].

Содержание этой уставы очень близко к ее прототипу — Уставе на волоки 1557 г. Из преамбулы следует, что за сбор повинностей с Кореньского имения отвечали тиуны. В других документах упоминаются также урядники, представлявшие в имении интересы отсутствующего владельца. Как и в большинстве других имений Великого Княжества, они нанимались из состава мелкой шляхты. В частности, Кореньский урядник каноника Лаврина Вольского пан Ян Соболевский совместно с возным Минского повета 14 апреля 1582 г. освидетельствовали ущерб, нанесенный другому капитульному имению — Волче — его нерадивым урядником[211]. В документе 1591 г. по поводу обеспечения Кореньского костела (см. ниже) в имении Корень упоминается еще одна категория должностных лиц — старцы. В более поздних документах эти должностные лица фигурируют под названием войты, которое соответствовало терминологии Уставы на волоки 1557 г. В ней предписывалось, что каждые примерно 100 волок должны образовывать отдельное войтовство, во главе которого становился войт из числа крестьян. Ему полагалась полная волока, свободная от всех платежей. При этом по желанию он мог взять еще дополнительную землю, но уже на общих условиях. В качестве главной обязанности войту вменялось следить за сохранением земельных участков строго в размерах, установленных в процессе реформы. Если кто-либо из крестьян нарушал межу, войт имел полномочия самостоятельно ее восстановить, взыскав с виновного 12 грошей штрафа в пользу урядника и 4 гроша — себе за труд. Войт был обязан своевременно сообщать обо всех опустевших наделах и, видимо, подыскивать кандидатуры для замещения прежних держателей. Ему же надлежало вести учет выполнения повинностей и всех платежей, которые подданные обязаны были вносить в период с дня Св. Михаила (29 сентября) по день Св. Мартина (5 ноября). По истечении этого срока войт должен был докладывать уряднику обо всех недоимщиках.

Можно предполагать, что другие условия, не оговоренные явно в кореньской уставе 1576 г., в результате волочной реформы или вскоре после нее также были приведены в соответствие с требованиями исходной для нее уставы 1557 г. В частности, в ней предписывалось размещать крестьянские дворы в одну линию вдоль деревенской улицы — так, чтобы каждый двор приходился на среднее поле волоки, выделенной ему. При этом жилые постройки и хлева располагались с одной стороны улицы, а гумна — напротив. В дальнейшем такой принцип планировки стал традиционным и сохранился до конца XIX в. Современные старожилы еще помнят, что в прошлом хаты стояли в ряд с одной стороны улицы, а другую занимали гумна.

Взамен отменяемых старых повинностей в имении Корень, как и повсеместно при проведении реформы, вводились две категории волок — тяглые и осадные. Условия пользования осадной волокой были близки к прежним — надлежало вносить определенное число продуктов и денег. Изменился лишь состав этих платежей. Пользователи такой волоки на хорошей земле платили денежный чинш в сумме 70 грошей, а также вносили натуральную повинность (дякло) — по 1 бочке озимой ржи (жита) и овса. При среднем качестве земли размер чинша уменьшался до 60 грошей (при том же размере дякла), а на плохой земле полагался только чинш в 60 грошей, без дякла.

Пользование тяглой волокой предполагало, помимо денежных и натуральных выплат, выполнение отработочных повинностей в домениальном хозяйстве — на дворской пашне. Это является первым свидетельством существования барщины на территории Кореньщины. Скорее всего, само ее появление здесь было результатом волочной реформы. Отработочная повинность (панщина) независимо от качества земли составляла по 2 дня с волоки в неделю, плюс 6 дней толоки на своем хлебе в год, обязанность отвозить в Вильно подводы с дяклом и при необходимости другие грузы, косить дворские сеножати, сторожить в панском дворе, а в случае приезда владельцев имения поставлять им на мясо телку (яловицу). С тяглой волоки хорошей земли подданным надлежало платить также чинш в размере 35 грошей и поставлять дякло — 1 бочку жита и 2 бочки овса. С такой же волоки средней земли полагалось 30 грошей, по 1 бочке жита и овса. Кроме того, пользователи волоки должны были давать ежегодно 2 курицы и 10 яиц.

К сожалению, сохранившиеся документы не позволяют установить соотношение двух категорий волок в имении Корень, а также то, какая часть крестьянских домохозяйств обрабатывала, помимо собственного надела, еще и господский домен. По этому поводу можно высказать лишь самые приблизительные суждения. Устава 1557 г. устанавливала норму: на каждую дворную волоку по 7 тяглых, держатели которых должны совместно ее обрабатывать. Учитывая данные о количестве сох в 1553 г. и имеющиеся сведения о величине наделов накануне реформы, можно полагать, что всего в имении Корень было пахотной земли на 40—80 волок. Сделав все крестьянские наделы тяглыми, можно было сформировать фольварк в пределах от 5 до 10 дворных волок и к ним соответственно 35 или 70 крестьянских. Но поскольку в имении вводились также осадные волоки, общий размер фольварка был заведомо меньшим. Удельный вес тяглых волок в некоторых государственных имениях в результате реформы составил от 12,4 до 41,3%, в частных — от 53,3 до 86,6%[212]. Учитывая отсутствие барщинных традиций в имении Корень, пропорция тяглых волок в нем вряд ли превышала 50%. Поэтому можно предполагать, что дворная пашня составила порядка 3—5 волок. В таком случае от 21 до 35 волок могли быть тяглыми и столько же — осадными.

Устава на волоки 1557 г. предписывала также размечать под наделы участки, поросшие лесом, чтобы впоследствии осаживать на них новых подданных. Крестьянину, соглашавшемуся взять такой участок под расчистку, гарантировалось освобождение от повинностей на срок от 5 до 10 лет. Остальные леса оставались в общем пользовании, причем подданные имели право заготавливать там дрова, лыко, хворост на изгороди и строевой лес на свою только потребу, а не на продажу. Детям и молодым девушкам (невестам) разрешалось без ограничений заготавливать в лесу грибы, ягоды, хмель и трут. На своих наделах крестьяне имели право убивать зашедших туда лесных зверей — волка, лисицу, рысь, росомаху, зайца, белку и иншый звер малый, а также птиц. Однако даже там им запрещалось охотиться на крупных копытных — серн, оленей и т. п.

Ежи Охманьски, анализируя сведения кореньской уставы 1576 г., пересчитал натуральные повинности в денежный эквивалент (из расчета 10 грошей за бочку жита, 5 грошей за бочку овса плюс 5 грошей за отвоз) и сравнил их с аналогичными данными по государственным имениям согласно Уставе на волоки 1557 г. Он пришел к выводу, что сумма повинностей с осадной волоки хорошей земли составляла в капитульных владениях 90 грошей, а в государственных — 106 грошей, со средней земли — соответственно 80 и 97, с плохой — 60 и 83. Размер барщины был одинаков, за тем исключением, что в государственных имениях 2 недели в году были свободными от работ. Толоки составляли в капитульных владениях 6 дней против 4 в государственных. С такими подсчетами можно согласиться, но с той оговоркой, что они отражают стоимость повинностей в ценах 1550-х гг. Между тем к 1576 г. серебряное наполнение гроша из-за инфляции понизилось на 10%, соответственно изменились и цены[213].

Согласно Статуту 1566 г., копа озимой ржи (60 снопов) оценивалась в 12 грошей. Обычный намолот с такой копы составлял, судя по данным более позднего Статута 1588 г., около 0,83 бочки, т. е. цена бочки равнялась 14 грошам и 4 пенязям. Копа овса стоила 6 грошей при среднем намолоте 0,5 бочки с копы, характерном для всех яровых культур. Бочка овса должна была стоить в таком случае до 12 грошей[214]. Курица в Статуте 1566 г. оценивалась в 1,5 гроша. Стоимость яиц в это время неизвестна, но в другие годы цена за десяток соответствовала, как правило, 0,5—0,75 цены курицы. Таким образом, ее можно оценить в пределах от 8 пенязей до 1 гроша. С такими поправками выплаты подданных капитула с осадной волоки хорошей земли должны были составлять в середине 1570-х гг. в абсолютном исчислении более 100 грошей, со средней — более 90, а с тяглой волоки — около 80 и 60 грошей соответственно, плюс барщина. Стоимость последней можно примерно оценить, используя данные инвентаря Радошкович. Там шестидневная барщина в денежном эквиваленте соответствовала 60 грошам 1540-х гг. Двухдневная барщина в таком случае должна соответствовать 20 грошам, а с поправкой на инфляцию — 22 грошам. Сумма повинностей с тяглой волоки оказывается почти равной повинностям с осадной волоки: чуть более 100 грошей с хорошей земли и около 82 — со средней.

Напомню, что, по подсчетам того же Ежи Охманьского, сумма повинностей Стрешинской волости в 1538 г. составляла 60 грошей с дыма, и аналогичной была повинность в имении Радошковичи. Если предположить, что повинности имения Корень тогда примерно соответствовали этой же норме, можно сделать вывод, что волочная реформа действительно не слишком ухудшила положение крестьян: максимальные повинности с волоки средней земли примерно эквивалентны 75—80 грошам доинфляционных 1530-х гг., притом что волока отнюдь не всегда доставалась одному хозяйству.

Согласно уставе 1557 г., при проведении реформы предписывалось выделять волоку в распоряжение или односемейного хозяйства, или неразделенного (отец и взрослый сын, или два брата). Количество дворов в имении Корень на момент реформы наверняка превышало 100. Это значит, что идеальный вариант — выделение отдельной волоки для каждого хозяйства — был возможен только в случае, если значительная часть из них получала не окультуренные земли, а лесные участки под расчистку. Вряд ли это было возможно, учитывая огромные трудозатраты на освоение таких участков: по российским данным середины XIX в., на разработку одной десятины (1,09 га) от валки леса до первого посева требовалось 100—125 человеко-дней[215]. Для освоения целой волоки требовалось около 10 человеко-лет. Семья, имевшая трех взрослых мужчин, должна была целиком посвятить себя этому занятию примерно на 3 года. Если половину времени приходилось уделять обычным хозяйственным делам, обеспечивая себе пропитание, этот срок возрастал вдвое. При наличии двух работоспособных он растягивался лет на 10. Даже при условии освобождения от всех повинностей на 5—10 лет позволить себе такое могло далеко не каждое хозяйство. Скорее всего, уже в момент реформы большинство волок выделялось не одному хозяйству, а двум родственным (например, уже фактически разделившимся братьям).

В дальнейшем волочные наделы очень быстро подверглись последующему дроблению, что ранее происходило со службами. Разрастающиеся семьи явно предпочитали образовывать новые хозяйства путем раздела имеющегося надела, а не выделения новой семьи на неосвоенный или пустующий участок. Пропорционально уменьшался и объем повинностей, приходящихся на такое хозяйство. Похоже, что реформа, в целом проводимая по западноевропейским образцам, натолкнулась на местные культурные традиции: право каждого мужского потомка на часть отцовского имущества представлялось здесь незыблемым. По суммарным данным многочисленных инвентарей конца XVI — первой половины XVII в., из 36419 учтенных наделов лишь 4353 (12%) соответствовали волоке и 408 (1,1%) превышали ее. Сравнительно редко встречались наделы в 3/4 волоки (649, или 1,8%) и 2/3 волоки (647, или 1,8%), тогда как подавляющее число хозяйств пользовалось половиной волоки (15354, или 42,2%), ее третью (4376, или 12%) или четвертью (10632, или 29,2% )[216].

Практически одновременно с волочной реформой в имении Корень был учрежден католический приход. Не сохранились прямые указания о парафиальной принадлежности жителей имения в XV — большей части XVI в., но по косвенным данным можно предполагать, что в ту пору большинство их исповедовали православие и принадлежали к приходу одной из ближайших церквей (возможно — гайненской). Католиками могли быть лишь некоторые переселенцы из Литвы, осаживаемые на пустующих службах, подобно упоминавшимся выше Петру с братьями в Ганевичах. Такие чужаки имели возможность совершать обряды в гайненском костеле, существовавшем со времен Витовта.

3 октября 1572 г. Виленское епископство приняло решение об основании в Корене самостоятельного католического прихода[217]. Целью акции явно было не удовлетворение религиозных запросов немногочисленных католиков (если таковые имелись вообще), а перевод в католическую веру основной массы местных жителей. Это выступало частью общей программы по усилению в государстве роли католицизма, сильно подорванной в предыдущие десятилетия успехами реформации.

Строительство костела завершено примерно в 1575 г. В вышеупомянутом письме капитула по поводу волочной реформы от 13 февраля 1576 г. упоминается костел, основанный канониками Вольским и Маковецким в том краю Руском, и устанавливаются доходы каплана, собираемые им во время рождественского объезда, — коляды. С каждой волоки ему полагалось по 1 грошу и по краковскому корцу жита, что составляло четверть бочки-солянки. Эти повинности были подтверждены 21 октября 1582 г. в качестве десятины с доходов имения[218], но, учитывая стоимость повинностей с волоки, можно предполагать, что в доход костела поступало гораздо меньше, чем десятая часть указанной суммы. Дополнительно оговаривалась обязанность крестьян возить из леса бревна в случае ремонта костела и его звонницы.

Время показало, что меры по обеспечению приходского священника оказались неэффективными. Три каноника виленского капитула — Марцел Суходольский, Николай Коризна и Бартоломей Недведзкий (в совместном распоряжении которых находилось имение Корень) приняли 10 октября 1591 г. постановление (уставу) по поводу Кореньского прихода. В нем отмечается, что первоначальная дотация была недостаточна для деятельности каплана, в связи с чем он покинул приход, а крестьяне, которые ранее обратились из православия в католичество, возвращаются в православные церкви и там выполняют обряды (poddani tez, ktory incz byli nico od Rusi do Kosciola Catolickiego przystali, zasie nazad sie wracaią y dzieci chrzcza hodzać do Ruskich Cerkiew).

Тот факт, что жители Кореньщины, лишившись настоятеля в новооснованном костеле, предпочли обратиться в соседние православные приходы, но не оставлять детей некрещеными, очень примечателен. Он указывает на явный прогресс по сравнению с ситуацией начала века, которую великокняжеская грамота от 1509 г. характеризует так: Мовил нам нареченый митрополит Киевский и всея Руси, владыка Смоленский Иосиф, што ж дей там многии люди, Русь, в тых местех незаконне мешкають, жоны поймуючи не венчаются, и детей крестити не хотят, и на исповедь не ходят[219]. Видимо, на протяжении XVI в. произошел решающий сдвиг в массовом крестьянском сознании, придавший церковным таинствам обязательный характер.

В целях восстановления прихода капитул решил направить на обеспечение костела доход с аренды корчмы в селе Корень. Кроме того, от каждой крестьянской волоки каплану причиталось ежегодно по возу дров (из этого можно заключить, что причиной бегства прежнего каплана послужил не только голод, но и холод: без прямого распоряжения владельцев имения он не смог обеспечить заготовку дров на отопление своего жилища зимой).

На сей раз определялась и новая процедура сбора повинностей — их должны были собирать урядники или старцы и свозить в тот из трех дворов (престимониев), при котором будет находиться настоятель костела. Если же священник решит сам или через своего порученца осуществлять прежний объезд волости на Рождество (колядовать), то крестьяне могут давать ему что-либо по своей доброй воле[220].

Увеличение дотации не достигло цели, и уже 1 октября 1596 г. капитул принял решение ввиду недостатка капланов и малой провизии ликвидировать самостоятельный Кореньский приход, а его костел считать филиалом соседнего Гайненского костела[221].

Повторное решение об образовании Кореньского прихода было принято 11 февраля 1605 г., и в более поздних документах вплоть до XX в. именно этот год фигурирует в качестве официальной даты основания костела. В данном случае, учтя прежний опыт, капитул определил настоятелю (плебану) недвижимую собственность — застенок Нарбутово (в тексте постановления — Kierbutowo) с земельным наделом в размере 1 волоки и 22,5 морга (около 36 га). На нем владельцы каждой из 4 частей, на которые делилось в тот момент имение, должны были осадить по 1 семье крепостных крестьян (т. е. на каждый надел предполагалось чуть менее полуволоки). Кроме того, костелу по-прежнему причиталась доля с доходов имения — денежная повинность, называемая погорцовщина, и натуральные выплаты в размере 5 коп ржи, 5 коп ячменя, плюс еще по 1 бочке ячменя и 0,5 бочки гороха с каждого престимония. Размер полуконья с каждого крестьянского надела был увеличен с 18 пенязей (1,8 гроша) до 2 грошей. В распоряжении плебана оставался доход с аренды корчмы. При этом оговаривалось, что крестьяне имеют право с его разрешения варить пиво на свадьбу сына или дочери[222].

В ценах Статута 1566 г. погорцовщину в пользу костела можно оценить так: 60 грошей за 5 коп ржи (по 12 грошей за копу), 40 грошей за 5 коп ячменя (по 8 грошей), 64 гроша за 4 бочки того же ячменя (по 16 грошей за бочку), 20 грошей за 2 бочки гречки (по 10 грошей), в сумме — 184 гроша. Но следует учитывать, что содержание серебра в гроше, чеканенном до 1580 г., составляло около 0,86 грамма. В период 1580—1607 гг., когда устанавливалась фундация костела, обращался грош серебряным наполнением около 0,67 грамма, т. е. его стоимость понизилась на 22%. Соответственно выросли и цены. В Статуте 1588 г. копа озимой ржи оценивалась уже в 20 грошей, яровой — в 12, бочка ржи — в 24 гроша. Копа ячменя стоила в среднем 10 грошей, бочка — 20 грошей, бочка гороха, овса и ряда других культур — 16 грошей. В новых ценах погорцовщина соответствовала 262 грошам. Если к этому добавить примерно 200—250 грошей полуконья, которое должны были выплачивать костелу 100—125 имевшихся на то время крестьянских дворов, а также доход от аренды корчмы, то ежегодные поступления в пользу костела предположительно превышали 500 грошей.

Нет прямых сведений о том, как менялась ставка чинша с осадных волок имения Корень на протяжении конца XVI — первых десятилетий XVII в. Но можно предполагать, что эти изменения соответствовали тем, которые проследил Павел Лойко для двух магнатских имений — Ивья и Деревной (оба — на юго-запад от Кореньщины, соответственно в 140 и 105 км)[223]. В принадлежавшем панам Кишкам Ивье в 1596 г. чинш составлял 110 грошей с волоки, в 1634 г. — уже 240 грошей[224]. В Деревной, владении Радзивилов, — 80 грошей в 1591 и 1593 гг., 247 грошей в 1646 г.[225] П. Лойко обратил внимание на то, что номинальное повышение ставки чинша в лучшем случае едва поспевало за уровнем инфляции, а скорее — отставало от него.

Серебряное наполнение гроша неуклонно снижалась: с 0,87 грамма серебра на 1570-е гг. до 0,67 грамма в 1580—1607 гг. (за золотой дукат тогда давали 56—58 грошей), до 0,54 грамма в 1607—1625 (при цене дуката в 75 грошей на 1616 г.), до 0,29 грамма в 1625—1652 и 0,27 грамма — после 1652 г. Дукат к 1640-м гг. стоил 180 грошей[226], так что падение курса гроша даже опережало снижение его серебряного наполнения. В целом грош обесценился с 1570-х по 1640-е гг. в 3 раза или чуть более. Что касается реальных цен, то воз сена, который в одном инвентаре 1578 г. оценен в 5 грошей (с отвозом)[227], а в Статуте 1588 г. — в 8 грошей, в 1647 г. стоил 1 злотый (30 грошей). Бочка ржи в 1640-е гг. стоила даже 120 грошей (2 копы или 4 злотых), бочка овса — 60 грошей[228], но это могло быть следствием неурожая. Так или иначе, рост цен был никак не ниже, чем падение курса гроша, а скорее выше раза в 2. Если ставка чинша с осадной волоки в Корене возросла до тех же 240—247 грошей, что и в Ивье или Деревной, его реальная стоимость осталась на уровне 40—80 грошей 1570-х гг. — времени проведения волочной реформы.

[204] Пичета В. Аграрная реформа Сигизмунда Августа в литовско-русском государстве. Т. 1-2. – M., 1917; Kolankowski L. Pomiara włoczna // Ateneum Wileńskie. 1927. T. 4. XVIS. 235–51.

[205] «Устава на волоки» и дополняющие ее документы шестой книги публичных дел Метрики Литовской // Русская историческая библиотека. Т. 30. – Юрьев, 1914. С. 4–47. Публикацию этого же документа с небольшими купюрами см. также: Белоруссия в эпоху феодализма. Т. 1. C. 214–230.

[206] Yoshino E. Polscy chłopi w XX wieku. Podejście mikro-deskryptywne. – Warszawa, 1997. S. 97.

[207] Голубеў В. Ф. Сялянскае землеўладанне і землекарыстанне на Беларусі XVI–XVIII стст. – Мн., 1992. С. 48–49, 65.

[208] Ochmański J. Dawna Litwa. Studia historyczne. – Olsztyn, 1986. S. 190; ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 211. Л. 212–212об.

[209] ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 213. Л. 77об.–79; Ochmański J. Dawna Litwa. Studia historyczne. S. 190–191.

[210] ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 213. Л. 202об.–204. См. также: Ochmański J. Dawna Litwa. Studia historyczne. S. 191, 195–196.

[211] Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. 36. – Вильно, 1912. № 69. С. 67–68.

[212] Гісторыя сялянства Беларусі са старажытных часоў да нашых дзён. Т. 1. С. 81, 87.

[213] Курс золотого дуката составлял в 1545 г. 50 польских грошей. К 1586 г. за дукат давали уже 56 грошей, что отражает примерно тот же уровень обесценивания гроша. См.: Gumowski M. Mennica Wileńska w XVI i XVII wieku. – Warszawa, 1921. S. 88, 145; Рябцевич В. Н. О чем рассказывают монеты. – 2-е изд., перераб. и доп. – Мн., 1977. С. 112.

[214] В одном инвентаре, датированном 1578 г., бочка овса с отвозом оценена в 10 грошей: Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. 14. С. 192.

[215] История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. 3. С. 326.

[216] Гісторыя сялянства Беларусі са старажытных часоў да нашых дзён. Т. 1. C. 109.

[217] ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 213. Л. 78.

[218] ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 214. Л. 244; Там же. Ед. хр. 10749.

[219] Акты Западной России. – СПб., 1848. Т. 2. С. 62–63.

[220] ОРБАНЛ. Ед. хр. 215. Л. 168об.–171об.

[221] ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 215. Л. 279.

[222] ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 58–59об. См. также копию: НИАБ. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 433–434.

[223] Лойка П. А. Прыватнаўласніцкія сяляне Беларусі: Эвалюцыя феадальнай рэнты ў другой палове XVI – XVIII ст. – Мн., 1991. С. 37.

[224] НИАБ. Ф. КМФ-5. Оп. 1. Ед. хр. 1468. Л. 15, 16, 24; Там же. Ед. хр. 1469. Л. 12, 13.

[225] НИАБ. Ф. КМФ-5. Оп. 1. Ед. хр. 733. Л. 17; Ед. хр. 734. Л. 15; Ед. хр. 735. Л. 18, 27, 28, 36.

[226] Археалогія і нумізматыка Беларусі: Энцыклапедыя. – Мн., 1993. С. 197; Volumina legum. T. 3. – Petersburg, 1859. S. 11, 80; Gumowski M. Mennica Wileńska w XVI i XVII wieku. S. 112, 145; Рябцевич В. Н. О чем рассказывают монеты. С. 127, 157.

[227] Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. 14. С. 192.

[228] НИАБ. Ф. КМФ-5. Оп. 1. Ед. хр. 439. Л. 1, 2; ОРБАНЛ. Ф. 148. Ед. хр. 283. Л. 1, 2.

Категорія: Литовсько-Польська доба | Додав: chilly (25.09.2008)

Як качати з сайту


[ Повідомити про посилання, що не працює

Права на усі матеріали належать іх власникам. Матеріали преставлені лише з ознайомчєю метою. Заванташивши матеріал Ви несете повну відповідальність за його подальше використання. Якщо Ви є автором матеріалом і вважаєте, що розповсюдження матеріалу порушує Ваші авторські права, будь ласка, зв'яжіться з адміністрацією за адресою ukrhist@meta.ua


У зв`язку з закриттям сервісу megaupload.com , та арештом його засновників частина матерійалу може бути недоступна. Просимо вибачення за тимчасові незручності. Подробніше

Переглядів: 2459
Форма входу
Логін:
Пароль:
Пошук
Друзі сайту
Статистика
Locations of visitors to this page

IP






каталог сайтів



Онлайн усього: 1
Гостей: 1
Користувачів: 0
Copyright MyCorp © 2024