Уровень самоубийств как следствие социального неблагополучия служит одним из важнейших индикаторов социального, экономического, политического состояния общества. К 1994 г. Россия вышла на одно из первых мест в мире по этому зловещему показателю.

Крах каждой человеческой жизни трагичен. В 1994 г. добровольно ушло из жизни, по официальным данным, около 62 тыс. наших сограждан, в 1995 г. свыше 60 тыс. человек и в 1996 г. около 60 тыс. человек.

Одного этого достаточно, чтобы обратиться к более подробному рассмотрению проблем суицидального поведения в России.
Предмет исследования

Как уже упоминалось в первой части монографии, самоубийство, суицид – умышленное лишение себя жизни. Не признается самоубийством лишение себя жизни лицом, не осознающим смысл своих действий или их последствий (невменяемые, дети в возрасте до пяти лет). В этом случае фиксируется смерть от несчастного случая.

Под самоубийством понимаются два разнопорядковых явления: во-первых, индивидуальный поведенческий акт, лишение себя жизни конкретным человеком; во-вторых, относительно массовое, статистически устойчивое социальное явление, заключающееся в том, что некоторое количество людей добровольно уходят из жизни. Как индивидуальный поступок самоубийство служит предметом психологии, этики, медицины; как социальное явление - предмет социологии, социальной психологии. В некоторых языках, включая английский, немецкий, русский, отсутствует дифференциация этих двух различных понятий. Поэтому лишь из контекста бывает ясно, идет ли речь о поступке человека или же о социальном феномене. В дальнейшем нами будет рассматриваться последний, социологический аспект самоубийства.

Суицидальное поведение включает завершенное самоубийство, суицидальные попытки (покушения) и намерения (идеи). Эти формы обычно рассматриваются как стадии или же проявления одного феномена. Однако некоторые авторы относят завершенный и незавершенный суицид к различным, относительно самостоятельным явлениям, исходя, в частности, из того, что в ряде случаев покушения носят шантажный характер при отсутствии умысла на реальный уход из жизни.

В самом широком смысле самоубийство - вид саморазрушительного, аутодеструктивного поведения (наряду с пьянством, курением, потреблением наркотиков, а также перееданием или же мотогонками). В более узком, медико-правовом смысле самоубийство означает вид насильственной смерти с указанием ее причины. Существует множество разновидностей суицидального поведения, а следовательно, и их классификаций по разным основаниям (причины, стадии, мотивы и др.)

Э.Дюркгейм, автор первого фундаментального социологического труда, посвященного самоубийствам (1897), различал их по причинам: эгоистические (как результат недостаточной интеграции общества, ослабления связей между индивидом и обществом); альтруистические (ради действительного или мнимого блага других); аномические (в кризисном обществе, находящемся в состоянии аномии, когда старые нормы не действуют, новые отсутствуют или не усвоены населением, существует конфликт норм, “нормативный вакуум” и т.п.) [1].

Последователь Дюркгейма М.Хальбвакс (М.Halbwachs) частично отходит от классификации учителя, предлагая различать самоубийство искупительное (самообвинение), проклинающее (протестное) и дезиллюзионное (результат разочарования, неудовлетворенности своим статусом и др.). Хальбвакс отрицает альтруистическое самоубийство, считая его самостоятельным феноменом самопожертвования [2].
Е.Шнайдман (E.Shneidman) выделяет три типа самоубийств: эготическое (самопорицающая депрессия), дуалистическое (следствие фрустрации, ненависти, стыда, гнева и т.п.). и "выламывающийся" (ageneratic) – результат "выпадения" из поколенческих, родственных связей, сетей [3, p. 25 – 26].

По стадиям или по определенности намерений Дорпат и Босвелл (Dorpat, Boswell) различают суицид жеста или демонстративный, противоречивое (“колеблющееся”) покушение на свою жизнь, серьезное покушение и завершенное самоубийство [4, р.30].

Л.Векштайн (L.Wekstein) приводит классификацию - перечень, насчитывающий тридцать видов суицидального поведения, включая хронический суицид лиц, имеющих алкогольные или наркотические проблемы; суицид “по небрежности” (когда суицидент игнорирует реальные факторы); рациональный суицид; психотический; экзистенциальный и др. [4, р. 27 – 30].

Бэгли (Bagley) с соавторами выделяет суицид как следствие хронической депрессии; социопатический и старческий или “гандикапный”. А.Бэхлер (A.Baechler) различает самоубийство эскапистское (бегство, уход); агрессивное; жертвенное и “нелепое” (следствие самоутверждения в деятельности, сопряженной с риском гибели) [5, р. 77].

Отечественная классификация предпринята В.Тихоненко [6].

Самоубийство - весьма сложный, многоаспектный (философский, психологический, нравственный, юридический, религиозный, культурологический, медицинский и пр.) междисциплинарный феномен.

Каждый индивидуальный суицидальный акт имеет свои истоки, мотивы, может объясняться социально-психологической дезадаптацией личности [7], депривацией, фрустрацией, психическими отклонениями и т.п.

Однако воспроизводство относительно постоянного (статистически устойчивого) для каждого конкретного общества числа добровольных смертей, динамика количества и уровня самоубийств в зависимости от экономических, политических, социальных изменений свидетельствуют о социальной природе этого феномена. В мире животных суицидальное поведение либо не наблюдается вовсе, либо ограничивается редкими нетипичными актами, носящими не осознанный, а инстинктивный характер (так, можно весьма условно расценивать как “самоубийство” самопожертвование самки ради спасения детенышей). Не случайно Ж.-П.Сартр усматривал отличие человека от животного в том, что человек может покончить жизнь самоубийством.

Социальная природа самоубийства не вызывала сомнений у Э.Дюркгейма. Г.Бокль в середине прошлого века справедливо заметил: ”Самоубийство есть продукт известного состояния всего общества” [8, с. 30].

Обоснование социологического подхода в исследовании суицидального поведения см. в [9], а история социологического исследования самоубийств в российской науке частично изложена как в Части I предлагаемого исследования, так и в [10].

Не останавливаясь на социологических концепциях суицида [1; 3; 4; 9; 11; 12, р. 217 – 246, и др.], отметим некоторые закономерности, необходимые для последующего изложения темы.

Количество и уровень (обычно в расчете на 100 тыс. населения) самоубийств, как показал Дюркгейм, находятся в обратной корреляционной зависимости от степени интеграции, сплоченности общества. Поэтому, по Дюркгейму, уровень самоубийств в католических странах ниже, чем в протестантских. И в наши дни наблюдается более низкий уровень самоубийств в странах с господством католицизма (Италия, 1992 - 7,9; Испания, 1992 - 9,6; Португалия, 1994 - 7,4), чем в протестантских странах (Австрия, 1993 - 21,3; Дания, 1993 - 22,3; Финляндия, 1994 - 27,2; Чехия, 1993 - 18,6 и др.) [13].

По той же причине во время войн снижается уровень самоубийств (сплочение общества перед лицом общей опасности, общего врага). Об этом свидетельствует динамика суицида во время войн [1], включая Первую [11, с. 442 – 460] и Вторую [14] мировую.

Уровень самоубийств повышается в годы экономических кризисов, депрессий и роста безработицы [1, с. 223 и след.]. Так, на протяжении почти всего ХХ столетия уровень самоубийств в США был весьма стабилен: 10-12 на 100 тыс. населения. И лишь в годы Великой депрессии этот уровень увеличился до 17,5 (1932).

Как все виды социальных девиаций, самоубийства чутко реагируют на степень социальной и экономической дифференциации населения и темпы ее изменения [15]. Чем выше степень дифференциации, тем выше показатели суицидального поведения. Особенно “самоубийственно” резкое снижение социального статуса (“комплекс короля Лира”). Поэтому относительно высок уровень самоубийств в первые месяцы у солдат срочной службы, среди демобилизованных офицеров, у лиц, взятых под стражу.

Будучи в конечном счете следствием отсутствия или утраты смысла жизни (“экзистенциальный вакуум”, по В.Франклу [16]), самоубийства растут в годы идеологических кризисов, “смены вех”.

На уровень самоубийств влияет историко-культурологический фактор: насколько данная культура предлагает, подсказывает суицидальную модель возможного “разрешения” кризисной ситуации. Может быть, поэтому традиционно высок уровень самоубийств среди жителей стран угро-финской группы (Венгрия, 1994 - 35,3; Финляндия, 1994 - 27,2; Эстония, 1994 – 40,9; Удмуртия, 1986 - 41,1), а уровень самоубийств у черного населения США значительно ниже, чем у белого, хотя социально-экономические различия заставляют предположить обратное [17, р. 279].

В некоторых культурах сложился ритуал добровольного ухода из жизни: японское сэппуку (ошибочно именуемое харакири), сати индийских вдов и др. Наконец, неодинаковое распределение самоубийств среди различных социально-демографических групп населения также свидетельствует о социальной природе самоубийств [15, с. 103 – 112].

Конечно, сказанное не исключает роли других, не социальных факторов. Так, на уровне индивидуального поведения несомненно значение психологических характеристик индивида [9; и др.].

При прочих равных условиях уровень и динамика суицидального поведения может зависеть и от космических факторов (солнечная активность, геомагнитные бури и т.п.) [19, с. 120 – 122, 394 – 398 и др.].
Динамика самоубийств в России

Как “продукт состояния общества”, самоубийства, точнее их уровень и динамика, служат наравне с убийствами одним из важнейших индикаторов социальной, экономической, политической ситуации и ее изменений, “барометром” жизнедеятельности общества, его благополучия (или неблагополучия).

Вот, в частности, почему так важно изучать и постоянно отслеживать (мониторинг) динамику суицидальных проявлений, изменений в поло-возрастном, социальном составе суицидентов и т.п. К сожалению, на этом пути отечественных исследователей ожидают большие трудности. Если по многим другим показателям мы имеем дело с “лукавыми цифрами”, нуждающимися в значительной коррекции, то по самоубийствам за длительные промежутки времени данные вообще не публиковались. И даже сегодня легче получить сведения о преступности в стране (ежегодные статистические сборники “Преступность и правонарушения”), чем более или менее полную информацию о самоубийствах. Официальным источником зарегистрированных смертей от самоубийств являются сведения, публикуемые в ежегодниках Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) [13], но данные по России начали публиковаться лишь с 1988 г. (ежегодник 1994 г.), а сами ежегодники выходят в Женеве и поступают в отечественные библиотеки со значительным запозданием (так ежегодник ВОЗ, вышедший в 1995 г., публикует данные о России и других странах до 1994 г. включительно).

Еще сложнее собрать сведения за длительный временной период. Лишь с 1922 по 1926 г. публиковались данные Отдела моральной статистики при ЦСУ о самоубийствах в советской России и СССР.

Мы не располагаем более или менее достоверными сведениями о самоубийствах в России (или СССР) с 1927 по 1965 г. Не всегда сопоставимы цифры, приводимые различными источниками.

Вместе с тем, даже имеющиеся данные в своей динамике и в сопоставлении с другими странами заслуживают внимания.

Самоубийства в России до 1917 года. Представления о количестве, уровне и динамике завершенных самоубийств в России дают абсолютные цифры за 1803 – 1841 гг. (табл. 16), уровень за ряд лет и доля смертей в результате самоубийств в общем количестве умерших [21, с. 13 – 16].

Таблица 16
Количество завершенных самоубийств в России (1803–1841)

ПЕРЕЙТИ НА СТОРІНКУ МАТЕРІАЛУ